Свет прорывает темноту, проходя сквозь нее. И тьма снова быстро залечивает свои раны, они затягиваются почти мгновенно, и поростают тяжелым и тягучим холодом.
А я еще ни разу в жизни не писала натюрморт с таким смаком, благоговением и удовольствием. В погожий день пишется очень хорошо...И когда голодная - тоже.
@музыка:
"Гордость и предубеждение" - дивные саундтрэки. Ну как они могут не вдохновить?
Иногда сотворенное собственными руками-мыслями может стать очень родным. Это все равно, что сшить игрушку, очень забавную, и полюбить ее, как сосуд с частичкой света, труда и тепла, который сама в нее поместила.
Вот так вот и разбрасываешь себя по маленьким частичкам, по всему своему миру, сетевому в том числе, по всем городам, в которых бываешь, а потом, натыкась однажды, случайно, тепло и нежно улыбаешься, находя в огромном мире что-то очень и очень свое.
А я по елке скучаю. По ночи темной, пустому нашему залу, любимому и уютному, который оживает всякий раз, как гирляда начинает мигать. Это ведь так успокаивает...
Отступала назад. Каждый шаг - как слово. Строчка вниз. Я на самом деле просто устала, и идти по одной дороге не хочу. Надоело. Мне скучно, нет...Лучше - противно и мерзко. Ты, пожалуйста, не обижайся. Не бросайся в меня завистью, не дари мне свою жалость - мне же все равно все это не нужно. Веришь? Ты просто забудь, и свое ликование мне не демонстрируй, я не подарю тебе тот ответ, каковой тебе так увидеть хочется. Пойми, мне правда все равно. Уже давно. Извини. А если хочешь - не извиняй. Разницы нет. Все равно... С той минуты, как первый твой жалкий нож из спины вытаскивала и просала его в небо.
Самое глубокое ощущение безмолвно, и самое высокое чувство вырастает в долгую судорогу, и восторг венчается оцепенением, и самое мощное движение есть...покой, разве не так? И, быть может, самая живая жизнь - это смерть? О экстатика вещей! (с) Эрих Мария Ремарк "Гэм"
И еще для памяти. Когда бывает очень тяжело, и пафосное восклицание "жизнь кончена!" того и гляди сорвется...Достаточно всего лишь вспомнить то, что люблю. Разумеется, речь идет не о Бредах Питтах и т.д. Нет. Я говорю о самых маленьких, обычных, казалось бы, вещах, к звукам которых привыкаешь, но всегда слушаешь его с тайным удовольствием. К примеру, когда пишешь то, что хочется, и что само собой льется на лист бумаги. Или срываешь лист календаря (переворачиваешь страничку), когда пишешь на огрызок бумажки, салфетки - чего угодно - название фильма или песни, которую обязательно надо скачать и послушать, когда ощущаешь всей ладонью кружку чая, что обжигает. Большую такую кружку, свою любимую, и настраиваешься на чаепитие. Когда летом, уезжая из города на недели на курорт или куда-то еще, с сумками и рюкзаками спускаешься во двор, а на улице только-только солнце подниматься начинает. Думаешь, почему-то, в этот момент о турбазе, на которой с четырех лет и до восьми отдыхала и радовалась жизни. В мире ведь столько всего замечательного (от слова "заметка"), можно столько перечислять! И сразу положение вещей кажется не таким уж тяжелым и сложным.
Вещи обладают удивительной энергией. Иной раз достаточно просто купить шариковую ручку, которая пишет тонко. И состояние вдохновения, оживленных мыслей, что копошатся в голове - от одного взгляда на ее силуэт взрываются. И хочется отыскать со странным фанатичным рвением лист бумаги.
А наверное снегопад можно смело назвать светопадом. Потому как хлопья света, остывшего из-за долгого полета от солнца, обрушиваются на город и придают ему жизнь, свет и странную силу. Сегодня было так...
По горло в сессии. И кругом сумасшедшая суета, постоянное ощущение тревоги. Наверное, и привычно говорить себе, обещать себе, что в следующий раз - все во время. Привычно, но бестолково. А на улице все начинает таять. И паршиво так, и пахнет раздражением. И все так быстро-быстро, а хочется замереть. Вот так вот встать среди дороги, руки в кулаки, да к лицу их поднести. Стиснуть зубы. Зажмуриться, и как на кнопку фотоаппарата нажать, чтоб застыло, замерло и ушло, наконец, в прошлое. А сейчас, на несколько минут всего отрываясь от бесконечных планшетов, живописи, рисунка, просто смотрю на градусник, и вижу, как поднимается ртуть. Внезапными маленькими рывками все выше, выше, забегает за число 37, совсем не магическое, а всего-то навсего больное. И подумать хочется о том, что устала до безобразия, и спать бы лечь, и плюнуть на все так... Жаль, что кто-то придумал слово "нельзя".
А все равно ведь улыбаюсь, и знаю, что это все так маловажно по сути... Улыбаюсь, и чуточку переживаю.
А я, представь, не верю в эту ночь. Огни мерцают тайнами, В купе бренчат гитарами, И Ленка курит в тамбуре И смотрит в ночь - в такую ночь, Что поскорей бы утро. Иначе трудно чем-нибудь помочь (с)
Теплый домашний вечер. На что он похож? На теплый вечер в доме. Родном доме. Он, как шарф на шее холодной зимой, Как старый халат, который любишь и одеваешь все равно, пусть время на нем уже оставило свой потускневший цвет. Как книга, которую хочется читать и барабанить пальцами по корешку. Как щелчок дверного замка, когда отпираешь его. Как миг, когда кусаешь яблоко, и сок течет по подбородку и губам. Вечер теплый, и слова в нем - сахарная пудра. Он уютный до дрожи, в нем хочется [застыть] раствориться. А еще он такой редкий, почти неуловимый. За занавесом дымки легкой...
И все-то оно как-то грязно у нее, И бедственно так. И страдальчески. И непонятая... Она говорит, ей голову вскружила слава. Она преподнесла сюрприз и расколола один коллектив на две части. Теперь все угасает от этой неприятной раздробленности. И поднять бы на ноги то, что было раньше когда-то. Сильным и очень ярким, подвижным... Живым. А сейчас все так тихо, и пустынно-спокойно. И в окна аськи только сообщения с тревогой и опаской. Мы поднимем, наверное, то, что разрушил кто-то когда-то. Но спасибо за это не скажем.
Из подаренной кружки подаренный чай. Кусочек из старого и праздничного держать в руках у себя дома. Это грустно немного, потому что большая часть уже в прошлом и далеко. Это тепло и пока еще обжигает, да колет горло, как шарф шерстяной согревающий. А потом чай остынет, позабытый в чашке из-за учебы и бесконечного чтения, а я его не допью. Потому что болею, и иду на кухню от того, что просто так надо.